Сказка - ложь, да в ней намек....
прочитала, интересно… делюсь ))))
«Как-то вечером, когда мальчики улеглись спать, дровосек присел с женой к огню и сказал:
— Ну, как нам быть? Ты сама видишь, мне детей не прокормить. А каково нам будет, когда наши ребятишки станут у нас на глазах один за другим умирать от голода? Давай лучше заведем их в лес и там оставим. Пусть уж разом погибнут все вместе, и мы не будем видеть их смерти».
…. (пропущу немного…)
Пришлось жене согласиться, и она легла спать (!!!), заливаясь слезами.
Каково? Между прочим это не плод больной фантазии новоиспеченного современного автора, и не сценарий к фильму ужаса. Это «Мальчик-с-пальчик» Шарль Перо (пер. Б. Дехтерева).
На каких сказках выросли мы? И как они повлияли на нашу жизнь? Какие сказки мы читаем детям? И зачем?
Поднять эту тему захотелось, после того, как этого самого «Мальчика-с-пальчика» дочери задали для общего развития на внеклассном чтении. Настёна сказку «поохав», «паахов» прочитала. Затем с озадаченным видом собрала все, что были в доме: краски, фломастеры, карандаши, цветные мелки – надолго засела за стол. На вопрос: «Чем ты тут таким интересным занимаешься?» Последовал невозмутимый ответ: «Надеюсь, Шарль Перо на меня не обидится, но я его сказку переписываю».
Если бы так просто было переписать наш жизненный сценарий…
«Жизнь – театр, и все мы в нем актеры». Но задумываемся ли мы о том, что за репертуар у этого театра, в каких спектаклях мы заняты, на каких ролях, и какому амплуа следуем? И кто навязал нами эти роли и заставил играть именно на этой сцене. Кто так подробно расписал нам наш жизненный сценарий?
Понятие жизненного сценария в психологию ввел Э.Берн. Под этим термином он понимал некий предполагаемый проект своей будущей жизни который создает человек еще в детском возрасте. Отличительной особенностью теории сценария служит утверждение, согласно которому план жизни «завершается так, как было решено с самого начала». Когда малое дитя пишет сценарий своей жизни, оно пишет также концовку этого сценария и все остальные части сюжета, начиная с вводной сцены и далее, планируются таким образом, чтобы привести к этой заключительной финальной сцене. Будучи взрослым, человек уже не помнит о том, как начинал писать свой жизненный сценарий (чаще всего даже не подозревает, что писал его вообще), но, даже не сознавая этого, человек воспроизводит его в своей жизни.
По мнению того же Берна эти сценарии закладывают в нас старые добрые сказки. Любимая сказка задает направление в жизни — слушая ее в детстве, мы отождествляли себя с каким-то героем. И уже во взрослой жизни пытаемся поступать так же, как и наш любимый герой, повторяя его ошибки, «наступая на одни и те же грабли» много раз. Сказка закладывает судьбу, поведение и характер, ведет человека по жизни. И от ее влияния избавиться очень нелегко.
Хотим мы того или не хотим, сказка часто становится реальностью. И не всегда самой лучшей. Ведь сказки вводят детей в заблуждение. Они учат, что если ты хочешь, чтобы с тобой случилось что-то хорошее, нужно сперва заслужить это, побывав в роли достаточно серьезной жертвы. Например, если вы хотите выйти замуж за принца, перед вами открывается ряд любопытных возможностей: вы можете тяжко работать, сидеть в золе, плакать и ждать, пока ваша крестная-фея не соизволит явиться и отправить вас на бал. Можно также съесть отравленное яблоко, уколоть палец об отравленное веретено, а затем ждать парня, который не прочь целовать мертвых женщин, а можно заняться попытками превращать чудовищ в принцев…
Вне всякого сомнения, сказки подтверждают факт: активный женский жизненный сценарий и в жизни, и в сказке обычно подвергался подавлению, «вытеснению», в то время как безропотные — назовем их так — «Золушки-Падчерицы» восхвалялись и воспевались. Сказки в этом смысле были лишь частичкой общей традиционной идеологии, в которой социально активные представительницы прекрасного пола были изгоняемы, порицаемы, осуждаемы и — подчас — сжигались на кострах как ведьмы, а социально пассивные — напротив, восхвалялись.
Присмотримся повнимательнее к Настеньке из «Аленького цветочка», Падчерице из «Морозко» и другим их многострадальным подружкам и сверстницам (все-таки по-большей части на русский сказках мы и выросли).
Главная героиня, как правило, с детства — наполовину сирота и живет поначалу с отцом. Матери-одиночки в русской сказочной традиции практически не известны. Поэтому в русской сказке девочка, как правило, остается именно с отцом и теряет мать — которая была при жизни воплощением всевозможных дободетелей. Сказка повествует о том, как отец находит себе новую жену, надеется, что она станет хорошей матерью для его дочери, но увы — обманывается в своих ожиданиях. Мачеха оказывается злой, ненавидит падчерицу, всячески притесняет, мучает разной работой.
А где же отец героини? Он — как правило, «добытчик», он обеспечивает семью (очень часто он — купец, как в «Аленьком цветочке») В любом случае он чрезмерно занят своей работой: бóльшую часть времени он проводит вне дома, он НЕ участвует в домашних делах, НЕ занимается воспитанием детей, в том числе и собственной дочери. Да и вообще создается впечатление, что он закрывает глаза на все происходящее в семье, избрав единственный возможный для сохранности хрупкой психики вариант – бегство в работу. Неправда ли такая знакомая картина? Между прочим, отец, которого мы даже слегка жалеем, не просто не противится решению своей грубой и несносной жены (интересно чем же был обусловлен его выбор) в данной ситуации просто занимается пособничеством этому злу.
Иными словами, сказка подчеркивает тему зависимости слабого мужчины от сильной женщины, причем Мачеха в сказочном тексте предстает истинным воплощением зла. Мужчины же — подкаблучники сплошь и рядом демонстрируют бессилие: когда мачеха посылает падчерицу в морозный лес, ее отец — сказано в сказке — лишь «тужит и плачет», но отнюдь не пытается задержать дочку или отменить решение своей злющей и вредной супруги.
Теперь взглянем на нашу героиню. Жестокое, авторитарное отношение злой мачехи странно, но только идет ей на пользу. Она не озлобляется, не грубит и не дерзит (что было бы естественно!), а медленно, но верно приобретает необходимые навыки для воплощения успешного — подчеркнем, с точки зрения традиционной семейной морали, традиционного распределения ролей и традиционного же понимания женского счастья — жизненного сценария. Все то она умеет: и скотинку поить-накормить, и дрова нарубить, и воду в избу носить, и печь топить, и пол мести, и внимательно слушать, и вежливо разговаривать, и с батенькой (с взрослым мужиком, отцом семейства) в трудной ситуации психологом поработать: «Мол, не отчаивайся, папенька. Все будет хорошо!». И ничем то она умница не проявляет недовольства своим незавидным положением, не жалуется, а безропотно сносит все испытания.
Юные прилежницы ни в чем не ослушаются старших в доме и по первому требованию отправятся на верную смерть (в лес, в мороз) или на измождающую и глупую работу (перебирать зернышки и проч.).
Но в сказке все заканчивается хорошо. Спасение к ним приходит чудом и всегда — извне. Заметьте! Не героиня, топает своей хорошенькой ножкой и заявляет себе и миру: «Все с меня хватит!» …и выдумывают новый способ выживания в экстремальных условиях, а появляется вдруг Мороз Иванович или же фея-крестная, или же добрый князь и выручают горе-послушниц).
Есть в русской сказке и еще одна воспитательная ловушка. Девочки, взращенные на «Аленьком цветочке», с детства запрограммированы на возможность исполнения мечты — превращения недотепы (-чудища) в достойного и равного им супруга. Они будут годами коротать век с мужьями — неудачниками и мужьями — подлецами, утешая себя весьма сомнительной перспективой исполнения их сказочной мечты.
Ждать, верить, стариться молодой да незамужней — но оставаться преданной…
Кстати, из текста аксаковской сказки следует, что Настенька была 12-ой (!) в числе тех юных особ, которых чудище пыталось — но безуспешно — влюбить в себя и, в конечном счете, изничтожило как «не справившихся с заданием».
В сказках, где героиня — жертва обстоятельств, жертвенная любовь обязательно вознаграждается. Настенька из «Аленького цветочка», решив служить Чудищу «верою и правдою, исполнять его волю господскую» вознаграждается получением в мужья прекрасного принца. Вознаграждаемо и Большое Терпение (вспомним «Морозко» — девушка еле шевелила языком от холода, но на вопрос Мороза Ивановича «Тепло ли тебе?» — ответствовала «Тепло, Морозушко, тепло, батюшка…» — то есть заведомо обманывала, стараясь соответствовать имиджу «хорошей девочки», которая всем довольна). Так что сказка все время манит маленького читателя достижимостью хорошей жизни за одну только жертвенную любовь.
Главный Приз для девушки — это, если верить сказке, удачный брак с «кудрявым, молоденьким» плюс богатство. Дальнейшее развитие «жизненного сценария» героини — сказкой опускается (жизнь после свадьбы всегда остается в сказке «за кадром», но мы-то ее можем восстановить, представить: материнство, ранняя смерть, сиротство дочери — и вот перед нами жизненный цикл, начало которого было описано выше!).
Наши девочки с удовольствием слушают сказки, которые воспитывают в них ожидание «царевичей» и обязательного чуда. Но ведь только единицам уготовлена подобная роль. А большинству — если мы не обратим внимания на воспитываемые сказкой жизненные ориентиры — суждена роль Падчериц общества, занятых скучной, низкооплачиваемой работой не по душе и всю жизнь ожидающих некоего чуда, мечтающих о том, что случайная удача улыбнется и им…
Сколько еще Аленушек будут надсадно нянчиться с алкоголиками Иванушками («Не пей, Иванушка, козленочком станешь!») и самоотверженно отдавать себя в жертву Чудищам, надеясь их «спасти»…
А Шарль Перро…. в примечании к своему первому изданию сборника сказок сказал: «Сказки написаны для развлечения, а содержание их не слишком глубоко».
Поверьте, гораздо глубже, чем это, кажется…
Предупреждая логичный вопрос: « Так что же детям, сказки не читать?» Читать. Единственное, что нужно это только правильно расставить акценты… и совсем про другое получится та же самая давно известная сказка.
По Н.Л. Пушкаревой. Читаем сказки «сквозь гендерные очки»
Эрик Берн. Игры, в которые играют люди (Психология человеческих взаимоотношений)
«Как-то вечером, когда мальчики улеглись спать, дровосек присел с женой к огню и сказал:— Ну, как нам быть? Ты сама видишь, мне детей не прокормить. А каково нам будет, когда наши ребятишки станут у нас на глазах один за другим умирать от голода? Давай лучше заведем их в лес и там оставим. Пусть уж разом погибнут все вместе, и мы не будем видеть их смерти».
…. (пропущу немного…)
Пришлось жене согласиться, и она легла спать (!!!), заливаясь слезами.
Каково? Между прочим это не плод больной фантазии новоиспеченного современного автора, и не сценарий к фильму ужаса. Это «Мальчик-с-пальчик» Шарль Перо (пер. Б. Дехтерева).
На каких сказках выросли мы? И как они повлияли на нашу жизнь? Какие сказки мы читаем детям? И зачем?
Поднять эту тему захотелось, после того, как этого самого «Мальчика-с-пальчика» дочери задали для общего развития на внеклассном чтении. Настёна сказку «поохав», «паахов» прочитала. Затем с озадаченным видом собрала все, что были в доме: краски, фломастеры, карандаши, цветные мелки – надолго засела за стол. На вопрос: «Чем ты тут таким интересным занимаешься?» Последовал невозмутимый ответ: «Надеюсь, Шарль Перо на меня не обидится, но я его сказку переписываю».
Если бы так просто было переписать наш жизненный сценарий…
«Жизнь – театр, и все мы в нем актеры». Но задумываемся ли мы о том, что за репертуар у этого театра, в каких спектаклях мы заняты, на каких ролях, и какому амплуа следуем? И кто навязал нами эти роли и заставил играть именно на этой сцене. Кто так подробно расписал нам наш жизненный сценарий?
Понятие жизненного сценария в психологию ввел Э.Берн. Под этим термином он понимал некий предполагаемый проект своей будущей жизни который создает человек еще в детском возрасте. Отличительной особенностью теории сценария служит утверждение, согласно которому план жизни «завершается так, как было решено с самого начала». Когда малое дитя пишет сценарий своей жизни, оно пишет также концовку этого сценария и все остальные части сюжета, начиная с вводной сцены и далее, планируются таким образом, чтобы привести к этой заключительной финальной сцене. Будучи взрослым, человек уже не помнит о том, как начинал писать свой жизненный сценарий (чаще всего даже не подозревает, что писал его вообще), но, даже не сознавая этого, человек воспроизводит его в своей жизни.
По мнению того же Берна эти сценарии закладывают в нас старые добрые сказки. Любимая сказка задает направление в жизни — слушая ее в детстве, мы отождествляли себя с каким-то героем. И уже во взрослой жизни пытаемся поступать так же, как и наш любимый герой, повторяя его ошибки, «наступая на одни и те же грабли» много раз. Сказка закладывает судьбу, поведение и характер, ведет человека по жизни. И от ее влияния избавиться очень нелегко.
Хотим мы того или не хотим, сказка часто становится реальностью. И не всегда самой лучшей. Ведь сказки вводят детей в заблуждение. Они учат, что если ты хочешь, чтобы с тобой случилось что-то хорошее, нужно сперва заслужить это, побывав в роли достаточно серьезной жертвы. Например, если вы хотите выйти замуж за принца, перед вами открывается ряд любопытных возможностей: вы можете тяжко работать, сидеть в золе, плакать и ждать, пока ваша крестная-фея не соизволит явиться и отправить вас на бал. Можно также съесть отравленное яблоко, уколоть палец об отравленное веретено, а затем ждать парня, который не прочь целовать мертвых женщин, а можно заняться попытками превращать чудовищ в принцев…
Вне всякого сомнения, сказки подтверждают факт: активный женский жизненный сценарий и в жизни, и в сказке обычно подвергался подавлению, «вытеснению», в то время как безропотные — назовем их так — «Золушки-Падчерицы» восхвалялись и воспевались. Сказки в этом смысле были лишь частичкой общей традиционной идеологии, в которой социально активные представительницы прекрасного пола были изгоняемы, порицаемы, осуждаемы и — подчас — сжигались на кострах как ведьмы, а социально пассивные — напротив, восхвалялись.
Присмотримся повнимательнее к Настеньке из «Аленького цветочка», Падчерице из «Морозко» и другим их многострадальным подружкам и сверстницам (все-таки по-большей части на русский сказках мы и выросли).
Главная героиня, как правило, с детства — наполовину сирота и живет поначалу с отцом. Матери-одиночки в русской сказочной традиции практически не известны. Поэтому в русской сказке девочка, как правило, остается именно с отцом и теряет мать — которая была при жизни воплощением всевозможных дободетелей. Сказка повествует о том, как отец находит себе новую жену, надеется, что она станет хорошей матерью для его дочери, но увы — обманывается в своих ожиданиях. Мачеха оказывается злой, ненавидит падчерицу, всячески притесняет, мучает разной работой.
А где же отец героини? Он — как правило, «добытчик», он обеспечивает семью (очень часто он — купец, как в «Аленьком цветочке») В любом случае он чрезмерно занят своей работой: бóльшую часть времени он проводит вне дома, он НЕ участвует в домашних делах, НЕ занимается воспитанием детей, в том числе и собственной дочери. Да и вообще создается впечатление, что он закрывает глаза на все происходящее в семье, избрав единственный возможный для сохранности хрупкой психики вариант – бегство в работу. Неправда ли такая знакомая картина? Между прочим, отец, которого мы даже слегка жалеем, не просто не противится решению своей грубой и несносной жены (интересно чем же был обусловлен его выбор) в данной ситуации просто занимается пособничеством этому злу.
Иными словами, сказка подчеркивает тему зависимости слабого мужчины от сильной женщины, причем Мачеха в сказочном тексте предстает истинным воплощением зла. Мужчины же — подкаблучники сплошь и рядом демонстрируют бессилие: когда мачеха посылает падчерицу в морозный лес, ее отец — сказано в сказке — лишь «тужит и плачет», но отнюдь не пытается задержать дочку или отменить решение своей злющей и вредной супруги.
Теперь взглянем на нашу героиню. Жестокое, авторитарное отношение злой мачехи странно, но только идет ей на пользу. Она не озлобляется, не грубит и не дерзит (что было бы естественно!), а медленно, но верно приобретает необходимые навыки для воплощения успешного — подчеркнем, с точки зрения традиционной семейной морали, традиционного распределения ролей и традиционного же понимания женского счастья — жизненного сценария. Все то она умеет: и скотинку поить-накормить, и дрова нарубить, и воду в избу носить, и печь топить, и пол мести, и внимательно слушать, и вежливо разговаривать, и с батенькой (с взрослым мужиком, отцом семейства) в трудной ситуации психологом поработать: «Мол, не отчаивайся, папенька. Все будет хорошо!». И ничем то она умница не проявляет недовольства своим незавидным положением, не жалуется, а безропотно сносит все испытания.
Юные прилежницы ни в чем не ослушаются старших в доме и по первому требованию отправятся на верную смерть (в лес, в мороз) или на измождающую и глупую работу (перебирать зернышки и проч.).
Но в сказке все заканчивается хорошо. Спасение к ним приходит чудом и всегда — извне. Заметьте! Не героиня, топает своей хорошенькой ножкой и заявляет себе и миру: «Все с меня хватит!» …и выдумывают новый способ выживания в экстремальных условиях, а появляется вдруг Мороз Иванович или же фея-крестная, или же добрый князь и выручают горе-послушниц).
Есть в русской сказке и еще одна воспитательная ловушка. Девочки, взращенные на «Аленьком цветочке», с детства запрограммированы на возможность исполнения мечты — превращения недотепы (-чудища) в достойного и равного им супруга. Они будут годами коротать век с мужьями — неудачниками и мужьями — подлецами, утешая себя весьма сомнительной перспективой исполнения их сказочной мечты.
Ждать, верить, стариться молодой да незамужней — но оставаться преданной…
Кстати, из текста аксаковской сказки следует, что Настенька была 12-ой (!) в числе тех юных особ, которых чудище пыталось — но безуспешно — влюбить в себя и, в конечном счете, изничтожило как «не справившихся с заданием».
В сказках, где героиня — жертва обстоятельств, жертвенная любовь обязательно вознаграждается. Настенька из «Аленького цветочка», решив служить Чудищу «верою и правдою, исполнять его волю господскую» вознаграждается получением в мужья прекрасного принца. Вознаграждаемо и Большое Терпение (вспомним «Морозко» — девушка еле шевелила языком от холода, но на вопрос Мороза Ивановича «Тепло ли тебе?» — ответствовала «Тепло, Морозушко, тепло, батюшка…» — то есть заведомо обманывала, стараясь соответствовать имиджу «хорошей девочки», которая всем довольна). Так что сказка все время манит маленького читателя достижимостью хорошей жизни за одну только жертвенную любовь.
Главный Приз для девушки — это, если верить сказке, удачный брак с «кудрявым, молоденьким» плюс богатство. Дальнейшее развитие «жизненного сценария» героини — сказкой опускается (жизнь после свадьбы всегда остается в сказке «за кадром», но мы-то ее можем восстановить, представить: материнство, ранняя смерть, сиротство дочери — и вот перед нами жизненный цикл, начало которого было описано выше!).
Наши девочки с удовольствием слушают сказки, которые воспитывают в них ожидание «царевичей» и обязательного чуда. Но ведь только единицам уготовлена подобная роль. А большинству — если мы не обратим внимания на воспитываемые сказкой жизненные ориентиры — суждена роль Падчериц общества, занятых скучной, низкооплачиваемой работой не по душе и всю жизнь ожидающих некоего чуда, мечтающих о том, что случайная удача улыбнется и им…
Сколько еще Аленушек будут надсадно нянчиться с алкоголиками Иванушками («Не пей, Иванушка, козленочком станешь!») и самоотверженно отдавать себя в жертву Чудищам, надеясь их «спасти»…
А Шарль Перро…. в примечании к своему первому изданию сборника сказок сказал: «Сказки написаны для развлечения, а содержание их не слишком глубоко».
Поверьте, гораздо глубже, чем это, кажется…
Предупреждая логичный вопрос: « Так что же детям, сказки не читать?» Читать. Единственное, что нужно это только правильно расставить акценты… и совсем про другое получится та же самая давно известная сказка.
По Н.Л. Пушкаревой. Читаем сказки «сквозь гендерные очки»
Эрик Берн. Игры, в которые играют люди (Психология человеческих взаимоотношений)
Нет комментариев